Бердяев в этом труде исследует понятие свободы, по его собственным словам, не как самостоятельный объект или философскую проблему, но пытается осознать природу свободы как взаимодействия двух субъектов – человека и Бога в контексте мировой религиозной истории. Человек в труде
«Философия свободы» есть существо свободное от принуждения со стороны Бога, поскольку свобода есть проявление Его любви, которая по своей природе не может быть насильственной. Именно такое отношение Бога к человеку, способно породить в нем ответную, свободную любовь к Богу, приводящую их обоих к осуществлению божественного, исторического плана по «обожению» человеческого общества.
Книга разделена на две части. Первая служит некой интеллектуальной «артподготовкой» для осмысления второй, основной части, в которой и изложена суть пафоса всей книги.
Уже на первых страницах книги читателя может подстерегать некий «подводный камень», который способен разбить, свести на нет всю философскую ценность данного труда. Книга несомненно рассчитана только на подготовленного читателя, и даже больше – философа, человека знакомого с основами философской мысли, философскими системами и понятиями. Признаться честно, я остановил свое чтение примерно на ¼ книги, осознав слабость собственной интеллектуальной готовности для понимания глубины мысли, изложенной Бердяевым. Прежде чем приступить к чтению «философия свободы», настоятельно рекомендую прочесть труд другого выдающегося Русского философа О.И. Лосского
«Обоснование интуитивизма», поскольку сам Бердяев неоднократно ссылается на него на протяжении всей книги, и даже посвящает анализу данного труда целую главу, называя его не иначе как «дверь открывающая философию будущего». Читая Лосского, Вы не потратите время зря, поскольку он в своем труде, используя оригинальные и глубокие умозаключения, выявляет кризис философской системы Канта, которая заключается в неспособности соединить субъект познания с объектом. Такая философия замкнулась на познающем субъекте, и как следствие, оказалась несостоятельной в достижении главной задачи философии – познавать бытие. Таким образом, Лосский вполне успешно доказывает, что философия не может строиться лишь на гносеологии, рационалистическом способе мышления, а должна признать «интуитивизм» как способ познания.
Вставая на эту основу, Бердяев идет дальше и утверждает мистический, религиозный опыт как способ познания бытия, который не только не противоречит научной мысли, но и является знанием «высшего порядка», осознанием недоступной науке области – «высшего бытия». С другой стороны Бердяев предостерегает о том, что, не смотря на религиозную природу философии, оно не может и не должна быть «прислужницей богословия». Философия лишь должна «искать пищу» в религиозном опыте, что бы возвратить себе полнокровность мысли и свободу от оков рационализма для достижения своей истинной цели – постижения сущности бытия, которое не ограничено объяснимой его стороной.
Во второй и третьей главе Бердяев объясняет механизм взаимодействия в философии знания и веры, полагая, что истинное знание не может достигаться только разумом, но и верой. К этому выводу он приходит методом исключения через следующие умозаключения:
1. Научное знание не может заменить веры, поскольку без нее человеческая мысль не может быть свободной.
2. Вера не может заменить научное знание, поскольку такой путь неизбежно ведет к мракобесию.
3. Дуализм веры и знания не может привести в философии к искомому компромиссу между ними, поскольку вера, ограниченная разумом, теряет свое уникальное значение и таким образом, дискредитирует саму основу философии – свободу мысли.
Исходя из того, что вышеизложенные схемы нельзя признать полноценными, Бердяев делает оригинальный вывод – знание есть «обличение » мира видимого, а вера невидимого, как неотъемлемые составляющие полноты реального бытия. При этом знание – принудительно, поскольку требует доказательств, а вера – свободна, поскольку требует лишь личного волевого акта без предоставления гарантий. Таким образом, Бердяев окончательно примиряет в своей философии религиозного экзистенционализма науку и веру, утверждая, что «Истина веры не зависит от науки, но и наука этим не унижается». Он отвергает всяческое противопоставление науки и веры, называя его мнимым, кажущимся, несуществующим. Казалось бы тут состоялся апофеоз религиозной, мистической философии, его торжество над засильем рационалистической гносеологии, но Бердяев на этом не останавливается, и идет дальше, утверждая, что познание истины бытия может быть только церковным, основанным на догматах, которые якобы явились результатом подлинного религиозного опыта. Он видит в церковных догматах «восхождение по ступеням лестницы к небу и Богу».
Однако, с такой формулировкой религиозного экзистенционализма сложно согласиться даже с позиции христианина, поскольку это представляется возможным лишь при наличии объективных предпосылок к уверенности в том, что все церковные догматы, принимаемые на вселенских соборах, были действительно результатом «подлинного религиозного опыта», и были полностью свободны от таких мотивов как религиозный конформизм и популизм. По моему мнению, нельзя принимать церковные догматы в качестве критерия познания истины по следующим причинам:
1. Потому, что такое утверждение само по себе нивелирует и дискредитирует Священное Писание в данной роли – критерия познания истины, поскольку мы знаем, что некоторые, отраженные в догматах церкви постулаты, не находят своего основания в учении Священного Писания. Например, такие как культ Девы Марии или почитание икон и т.д., которые являются скорей, культурной и религиозной традицией по своей сути, и уже по этой причине не могут входить в один разряд с высшей истиной.
2. Само по себе то, что не Писание, а догматы являются критерием и источником истины, противоречит христианскому сознанию, которое формируется на учении, заложенном в первооснове христианства – Священном Писании.
С другой стороны, было бы совершенно неверно утверждать будто все церковные догматы не соответствуют истине, и следует справедливо отметить, что это касается только тех догматов, которые не находят основания в Священном Писании.
На мой взгляд, апологетическая попытка Бердяева обосновать справедливость претензий церковной догмы в качестве результата истинного познания, очевидна и является «троянским конем» его философии. Однако, нужно ему отдать должное как великому мыслителю современности, освободившему философию от рабства рационализма и утвердившего новые горизонты познания «бытия высшего», как ее предмета.
